Глаза у него закрыты, но он угадывает, что доктору по душе молоденькая
сестра, нравится ее саркастическое смирение; что они улыбнулись друг другу
после этого ее пожелания. Рука продолжает: то легко сжимает его пенис, то
поглаживает, то осторожно перекатывает в пальцах. Однако что-то в их
разговоре его встревожило. Ему кажется, что он уже слышал что-то такое,
какой-то разговор о больничных делах, пережил такое раньше, даже это вроде
бы... но как могло такое произойти с ним и не запомниться?
Очень тихо доктор произносит:
- Реакция?
- Отрицательная.
Он чувствует, как по-прежнему безжизненный пенис приподнимают и дают
ему снова упасть; затем процедура возобновляется. Пробиваясь сквозь туман,
сквозь жестокую серую мглу амнезии, он отчаянно пытается восстановить
утраченную конструкцию предыдущего опыта и знаний. Больницы, врачи,
медсестры, лекарства... какое-то движение с той стороны кровати, где стоит
доктор Дельфи.
- Дайте мне правую руку, мистер Грин.
Замерев, он не реагирует, но врач извлекает его руку из-под головы и
поднимает вверх. Рука касается обнаженной груди. Потрясенный и напуганный,
он открывает глаза. Доктор Дельфи склоняется над ним, белый халат распахнут,
взгляд устремлен на стену над его головой: будто она всего-навсего щупает
его пульс. Она кладет себе на грудь и другую его руку.
- Что вы делаете?
Она на него не смотрит.
- Пожалуйста, не нужно разговаривать, мистер Грин. Мне необходимо,
чтобы вы сконцентрировали внимание на тактильных восприятиях.
Взгляд его движется вниз, вдоль распахнутых пол халата, затемудивление
его достигает наивысшей степени - снова вверх, к ее отвернувшемуся лицу. Он
раньше не принял всерьез ее слов о том, что под халат она ничего не
надевает.
- Не понимаю, что вы такое делаете.
- Я же вам только что объяснила. Проверяем ваши рефлексы.
- Вы хотите сказать...
Она опускает на него взгляд с явной долей раздражения.
- По всей видимости, вы уже давали нам образцы во время предыдущих
обследований. Это точно такая же процедура.
Он убирает руку:
- Но я... Вы...
Ее голос становится неожиданно строгим и холодным:
- Послушайте, мистер Грин. У нас с сестрой масса других пациентов. Ими
тоже нужно заняться. Вы же хотите вылечиться, правда?
-Да, конечно, только...
...
Ягуар-альбинос (я?) по качающемуся мосту (что я вижу? где это? вот так оно
было на самом деле?) летит длинными красивыми скачками, белая смерть (ей бы
черной быть, но я, ха-ха, известный негативист) стремится пересечь мост...
Стоп машина. Сцена бледнеет, в ней появляются дыры, прогорает пленка
(огонь?!), застряла, изображение плавится, видимость разрушается (видишь,
как видимость разрушается?); ничто не выдерживает столь пристального
внимания. Остается лишь белый экран.
Боль. В груди - кольцо боли. Как тавро, как круглый отпечаток (я -
фигурка на проштемпелеванной марке? клочок пергамента с надписью: "Из
книг........... [Прошу закончить, выбрав
из списка:
а) Господа Бога, эсквайра
б) Природы (миссис)
в) Ч. Дарвина и сыновей
г) К. Маркса, Ltd.
д) Всех вышеперечисленных.]). Больно. Белый шум, белая боль. Сначала -
тяжесть со всех сторон, теперь - боль. Бесконечное разнообразие жизни. Я
движусь. Экий мобильный. Меня что, вырезали из обломков? Или вспыхнуло
пламя? Может, я просто умираю, выбеленный, обескровленный? (Сданный,
просроченный?) Ничего теперь не вижу (теперь вижу все). Я лежу на равнине, в
окружении гор (а может, на койке, в окружении... медицинских аппаратов?
людей? и тех, и других? (Приятель, это одно и то же, если взглянуть шире. Во
загнул.) А кому какое дело? Мне-то самому есть дело? Блин! Может, я уже
труп! Может, это жизнь после жизни... гм... А что если все остальное было
сном (ну да, точно) и я сейчас проснусь и окажусь ("Темнаястан-ция")... это
еще что?
Вы слышали? Я-то слышал?
Темная станция. Ну вот, опять. Звук, похожий на паровозный свисток.
Что-то куда-то отправляется. Что-то сейчас начнется или закончится, а может,
и начнется, и закончится. Что-то, а именно ТЕМНАЯСТАНЦИЯ я. Или не я (не
могу знать; сам не местный; с меня какой спрос)...
